Неточные совпадения
Дама выслушала ее со вниманием. «Где вы остановились?» — спросила она потом; и услыша, что у Анны Власьевны, примолвила с улыбкою: «А! знаю. Прощайте,
не говорите никому
о нашей встрече. Я надеюсь, что вы недолго будете ждать ответа на ваше письмо».
Мы
встречали Новый год дома, уединенно; только А. Л. Витберг был у нас. Недоставало маленького Александра в кружке
нашем, малютка покоился безмятежным сном, для него еще
не существует ни прошедшего, ни будущего. Спи, мой ангел, беззаботно, я молюсь
о тебе — и
о тебе, дитя мое, еще
не родившееся, но которого я уже люблю всей любовью матери, твое движение, твой трепет так много
говорят моему сердцу. Да будет твое пришествие в мир радостно и благословенно!»
— Я только что пережил светлые, чудные, неземные минуты. Но я
не могу рассказать вам всего, потому что вы назовете меня сумасшедшим или
не поверите мне. Будем
говорить о вас. Милая, славная Таня! Я вас люблю и уже привык любить. Ваша близость,
встречи наши по десяти раз на день стали потребностью моей души.
Не знаю, как я буду обходиться без вас, когда уеду к себе.
Анатоль
не хотел пропустить этой
встречи; он взял его за руку и просил выслушать его. Он
говорил долго и горячо. Удивленный поляк слушал его с вниманием, пристально смотрел на него и, глубоко потрясенный, в свою очередь сказал ему: «Вы прилетели, как голубь в ковчег, с вестью
о близости берега — и именно в ту минуту, когда я покинул родину и начинаю странническую жизнь. Наконец-то начинается казнь
наших врагов, стан их распадается, и если русский офицер так
говорит, как вы, еще
не все погибло!»
Говоря о боге, он всегда как бы требовал возражений
наших, но сначала никому из нас
не хотелось спорить с ним по этому вопросу, и,
не встречая наших возражений, он всегда почти сам же срывался на противоречия себе.
Нам самим случалось
говорить с мужиками, помнившими карьеру некоторых известных богачей, вышедших из простонародья;
не только преклонения пред богатством, так обыкновенного между
нашими просвещенными и «учеными» людьми, мы
не заметили здесь, но даже
встретили очень суровое суждение
о средствах необычайного обогащения миллионеров,
о которых шла речь.
Граф. Я вам
говорил, Дарья Ивановна, что вам непременно нужно переехать в Петербург — во-первых, для вас и для вашего мужа, а во-вторых, и для меня. Я осмеливаюсь упомянуть
о себе, потому что… потому что
наша старинная, можно сказать, связь дает мне некоторое право на это. Я никогда
не забывал вас, Дарья Ивановна, а теперь более чем когда-нибудь могу вас уверить, что я искренно вам предан… что эта
встреча с вами…
— Ну, да…Странно немножко, это правда…Но мы, во избежание лишних сплетен, уедем друг от друга только тогда, когда
наш разрыв окрасится в казенный сургуч…Я улечу отсюда, когда я буду официально свободна…Впрочем, всё это вам неинтересно…Я так обрадовалась
встрече со старым знакомым и…другом, что готова бессовестно выболтать все свои тайны и
не тайны…
Поговорим о вас лучше…Вы как живете?
О знакомстве в зиму 1861–1862 года с Островским и
наших дальнейших
встречах я уже
говорил и ничего особенно выдающегося добавить
не имею. А то, что я помню из
встреч наших в 70-х годах, я расскажу в других местах.
— Но сегодня я еще
не хочу войти в дом моего отца… Только в тот день, когда там меня
встретит мой сын, я войду в этот дом: Борис и Иннокентий Антипович должны
встретить меня на пороге дома моего отца… До тех же пор никто
не должен знать, что я еще жива… Днем я буду по-прежнему скрываться в лесу, а ночью мы будем встречаться с тобой, Егор, и
говорить о наших любимцах… Дня через три-четыре, Гладких уже может быть здесь с моим сыном!.. Время промчится незаметно…